Что нам делать с Россией. Что нам делать с Лубошем Добровским?

Na svém blogu publikuji ruskou verzi mého článku, který byl zveřejněn v dvouměsíčníku Listy číslo 5/2007. V ruské verzi jej publikuji proto, že o něj byl v Rusku projeven zájem.

ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ С РОССИЕЙ. ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ С ЛУБОШЕМ ДОБРОВСКИМ?
В журнале Листы но. 4/2207 Лубош Добровский, журналист, политик, пререводчик, в 70- и 80-тых годах рабочий, от октября 1990 г.по июнь 1992 министр обороны Чехословацкой федеративной республики, в 1996-2000 годах посол Чешской республики в Российской федерации, написал статью, в заголовок которой поставил суггестивный и протекторским тоном звучащий вопрос: „Что нам делать с Россией”.
Постановка вопроса, на которую Добровский пытается дать ответ в данной статье, не новая для его видения России. 22-го декабря 2000 г. он на волнах Свободной Европы формулировал свое отношение к этой проблеме подобным способом. Он говорил: „Я вижу, что является необходимостью начать обдумывать, что надо делать с Россией, каким образом в отношении этой страны себе вести”. В этом разговоре категорически провозглашает, что России „можно момочь лишь тем, что не будем поддерживать тех, которые сидят в кресле президентском”. В своей новой статье он приходит к заключению, что поддержка взаимного пониманя возможна лишь так, что мы „будем поддерживатть оппозицию”. От того, что мы не будем делать, переходит Добровский к тому, что мы должны делать. Кажется, что в глазах Лубоше Добровского, которого нельзя подозревать из незнания России, Россия не является субљектом, а обљектом международной политики.
Следовательно, на первом месте мы должны обдумывать, что мы сделаем с этим „воспитанию не поддающимся ребенком”, который начинает вести себя по другому нежели мы хотим. В конце этих рассуждений нам надо знать ответ, что „мы”, имеется в виду те, которые сейчас стоим в строю вокруг США, сделаем, чтобы поставит этого непослушного и неподатливого ребенка на то место, куда ему приказано. Может быть, что потребуется „поставить Россию на колени, превратить ее в колонию, покончить с любой попыткой сопротивления со стороны ее народа” (Александр Зиновев, „Почему я возвращаюсь в Россию” или Франсуа Кокен „Размышления об отоджествлении сталинизма и гитлеризма”) и принудить Россию каяться не только в грехах настоящих но и в тех, которые сделали предшественники в отношении той части человечества, которую мы предсдтавляем. И мы определим в которых грехах она должна каяться и по какой исторический срок вспять при этом пойдем!
Уже мое первое впечатление при чтении этой статьи было, что я встречаюсь с выражением безграничной заносчивости. Разве можно строить отношения к любой стране, независимо то того она ли небольшая или большая таким образом, что мы на нее будем смотреть способом, которым смотрят родители на свое дитя и спрашивают: „Что будет с этим нашим ребенком, что мы с ним будем делать”?
Ведь мы здесь говорим о стране, я подчеркиваю европейской стране, которая не только с географической стороны (вопреки тому, какого мнения новый французский президент), но и исторически и культурно является частью евпропейской цивилизации, о стране имеющей тысячилетнюю историю, о стране , которая имет огромные заслуги перед западной Европой, охраняя ее столетиями перед нашествием степных народов и которая тем самим способстововала тому, что в Западной Европе могла созрать эпоха Просвещения, о стране, которая спустья столетия помогла спасти Европу перед последствями того, когда „стаи гуннской военщины ползли вперед как стаи саранчей” (У.Черчилл, Вторая мировая война), о стране, заслуги которой о сохранение того лучшего, что возникло на старом континенте являются вне сомнений, когда ценой „нечеловеческих усилий и колоссальных жертв” (Ф.Кокен), помогла решающим способом к рагрому режима, который опирался на идеологию иррациональных ценностей крови а расы, нельзя сомневаться в стране...является потребным продолжать?
В тот же день, когда я в Моравской земской библиотеке прочитал статью Лубоше Добровского „Что нам делать с Россией” я открыл страницу www.mn.ru и прочел статью Константина Косачева, председателя Комитета Думы по международным делам „Россия-Запад: право на интересы”. В ней привлекло мое внимание следующее предложение:”Вместо привычной уже для западных политиков и СМИ реакции в духе „Что нам делать с Россией?” было бы разумнее трезво непредвзято задуматься над тем, почему Москва это делает? Почему она не видит иных стредств, как в столь резкой форме заострить внимание на проблемах международной безопасности и контроля над вооружениями?”
Лично я ничего не имею против Лубошу Добровскому. Я знаю к примеру, что его работу в должности министра обороны мои „друзья по оружию”, которые потерпели дискриминацией, по исправлению допущенного, оценивают положительно. Я не желаю, чтобы он то, что я пишу и еще буду писать, понимал как личное оскорбление. Я хочу показать, что его взгляды представляют идеологию, которая сегодня преобладает в западном мире по отношению к России. Эта идеология питается умело, концептуально, с определеным стратегическим замыслом, и ее целью является обработка мирового общественного мнения в должном направлении. Эта концепция совсем не должна быть выработана в зданиях Пентагона или в CIA, но в менегжментах влиятельных организаций, которые овладают или стремятся овладеть источниками и рынком стратегического сырья различного органического или анорганическго происхождения.
Кем тогда мерить совеременную Россию? Лишь Путиным? Или теми, кто в „России не согласны с Кремлем и предлагают другой (какой конкретно?), приемлимый (для кого?) взгляд России”? Обязаны мы мерить современную Россию через глаза „русских генералов”, которые „истерически воспринимают чешское и польское участие на строительстве американскоЙ ПРО”, если лично Лубош Добровский считает, что их взгляды беспочвенны, так как „опасности нет”? Лубош Добровский наверно во время своего короткого пребывания на посту министра обороны узнал, что основной обљязанностью всякого генерального штаба является систематическая, в реальном времени проводимая, оценка всего, что творится за границей его страны, и что могло (не только то, что обљязательно должно) угрожать безопасности собственной страны и предлагать, эвентуально обљявлять, мероприятия, которые с военной точки зрения будут делаться, чтобы опередить опасности или риски, которые ими самыми будут как таковые оценены а не так, как их оценивают другие. Если такие шаги военных представителей, которые несут ответственность, будут оцениваться как угрозы или истерия, потом уже я лично теряю представление о том, какая разница между ругательством и деловой аргументацией.
Или мы будем мерить Россию Горбачебым, который на пресс-конференции в июле месяце в Москве сказал, что „существует ощущение нарастания мировой смуты, из которой нужно выходить только политическими путями (куда наверно не входит строительство новых и новых баз и устройств, мое замечание), толко вваимодействуя, при повышении роли международных институтов” (куда не входит обход ООН, СБ, ОБСЕ, мое замечание). Или мы должны мерить Россию и по взглядам депутата Думы Косачева, который призывает: „сначала партнерство и сближение, причем обоюдное,а уж потом размещение вооружений и военная активность (если в них тогда вообще будет необходимость)”.
Я лично убежден, что совсем не будет вредно, если будем мерить Россию посредничеством чувств, которые испытывают его жители, которые видят, а никто из них не нуждается в том, чтобы был убеждаем собственной пропагандой, что его страну окружают (от конца Второй мировой войны) военными базами и военными блоками, которые сначала строились под предлогом задержания коммунизма”, и после его падении именно против кого?
Все те, которые ломают свою голову над вопросом „что с Россией”, не зря было бы, мерить Россию теми чубствами, которые переживала мне незнакомая Надя (и миллионы многих других Надей, Настей и им подобных), которой было адресовано письмо , которое лежало в кармане у пожилого старшего сержанта, убитого 8 мая 1945 года в Рудных горах в скоротечном бою на пути к Праге.
"Дорогая моя Надя, крепись, собери все силы. Не хотел тебе писать, думал, вернусь домой и все расскажу. Войне-то уже конец. Да все равно ты узнаешь, потому что получишь похоронку. Остались мы с тобой вдвоем, нет у нас больше деток. Вчера похоронили Колю. Не уберег я его, ты уж прости! Господи, за что нам такое наказание, лучше бы меня, а я всю войну прошел без царапины. Вася в польской земле, а Коля теперь - в немецкой. Вместе с ним захоронили и Настиного Володю. Приду - как-нибудь будем жить, возьмем двоих у Настеньки, ей легче будет. Будь она проклята, эта война!"( Izvěstija 1-ое мая 2005,"Вася в польской земле, а Коля теперь - в немецкой" ).
Благодаря Интернету и моему интерессу к России, который провожает меня со студенческх времен, и благодаря знанию языка, у меня есть возможность узнавать к примеру президента Путина не только из того, что мне представляют СМИ, но читать в подлинике выступления его, министра Лаврова, депутата Нарочницкой и многих других лиц политической сцены. Ни у единого из них я не наблюдал, чтобы любой из них „ настаивал на неоспоримости стихов Тютчева о непознаваемости России умом, как его стихи интерпретирует Лубош Добровский. А что если посморим не этот стих с той сороны, если случайно не имел в виду, что Россию нельзя узнать ЛИШЬ посредством разума, но что для того чтобы узнать Россию необходимо привлечь и чувства и душу? За эти три года, которые я лично пережил в России, я понял, что это не менее важно. Что в свою очередь касается не только России!
И если Лубош Добровский некоторые взгляды политиков или генералов России понимает как угрозу, как что-нибуть чего мы должны бояться, тогда возражаю: я не вижу единого основания внутренного порядка (и это для внешней политики решающее), которое потребовалось бы при решении своих проблем, для страны „ богатой ресурсами и талантами ” (Горбачев), расширения своей империи в любой форме. Если Томаш Масарик требовал для утверждения демократии в нашей стране после 1918 г.минимально 50 лет, которых ей не досталось и результаты видны по сегоняйший день, почему стране так „негомогенной” как Россия не надлежало бы не менее лет?
Должны мы бояться России? Я убежден что нет. Мы должны бояться тех, которым хотелось бы видеть Россию со всех сторон окруженную базами а военными устройствами, которые стремятся создавать у них чувства, которые возникали в течение столетий под давлением степных народов и посже нашествиями армий Наполеона и Гитлера.
Мы можем бояться России, которая будет оттеснена на позицию „ в которой боец напрягает все силы, так как он не может ни уходить ни ждать милости” (Конрад Лоренц, Так называемое зло). Является возможным, что мы приближаемся к чему нибудь подобному?
Мы не можем неодооценивать к примеру то, что происходит в русской православной церкви. Митрополит Кирилл в Даниловом монастыре презентировал манифест „Русская доктрина”. В ней авторы призывают”скрестить православие с атомным оружием”. Это эсхатологическая стратегия России на все время истории.
Цитата из ней: „Важно психологическое воспитание русской правящей элиты- она должна показать всему миру свою решимость применять ядерное оружие в критический момент, не боясь никаких международных трибуналов. Мы должны скрестить развитие и обновление ядерно-стратегического арсенала страны с психологическими операциями, нацеленными на убеждение всего мира в русской решительности и беспощадности” (Огонек 37/2007).
Чтобы ответить на мой вопрос „что сделать с Лубошем Добровским” предлагаю единственное: воевать с его взглядами, вести полемику с ним. И в более общем виде: покончить с недооценкой России и верить что Россия, которая „сумела избавиться собственными силами от сталинизма вопреки западним прогнозам” (Ф.К.Кокен) сумеет построить такую демократию, которая будет в соответствии с ее традициями, историей, культурными ценностями и которая будет демократией и в случае, что не будет в полном соответсвтвии с западной концепцией демократии, которая, не знаю на каком основании, считается единственно правильной и для всех стран приемлимой демократией. И со своей стороны я подключаюсь к воззвании французского историка Кокена: „Нельзя заменять поступление демократии с завоевыванием рынков или стратегических форпостов, не надо создавать новый, на этот раз демократический вариант нетерпения и тотализма”. А то и в отношении к России!